Победы, которые не умирают - Юлия Ефимова

В отличие от большинства борцовских поединков, этот длился недолго. Тела атлетов буквально лоснились от оливкового масла, которым они умастились перед боем с головы до пят. Стоя друг против друга на слегка согнутых в коленях ногах, борцы вытянули вперёд руки в ожидании начала схватки. Чуть вытянув шеи, они внимательно искали друг у друга слабые места. Борьба началась спокойно, будто Милон и не торопился победить, лишь время от времени проводя какой-либо захват или подсечку. Внезапно противник Милона оказался прижат к земле, и зрители завопили от восторга.

– Ещё два раза уложить на землю – и Милон победил! – заорал обычно сдержанный Клеант на ухо Гектору. Юный спартанец не мог не отдать дань уважения такой силе и мощи, какие демонстрировал уже не первый год знаменитый кротонец. Даже ему, далёкому от любви к борьбе, невозможно было оторваться от такого зрелища.

Между тем темп схватки возрастал. Иногда трудно было уследить за мелькающими руками и ногами, а скользкие тела позволяли проводить такие приёмы, какие казались при обычном ходе вещей просто невероятными. В какой-то момент голова элейца оказалась почти у земли. Он пытался сопротивляться, упираясь коленями и руками в землю, но его шея была обхвачена мощной рукой Милона, лицо налилось кровью, и он, не имея возможности дышать, прекратил борьбу и второй раз был брошен на землю. Третьего раза долго ждать не пришлось. Оба соперника изрядно разгорячились: Милон от предвкушения победы, которая уже почти была в его руках, а элеец – от страха, что поражение практически неизбежно. В отличие от соперника Милон обладал огромным опытом и не стал торопить события, решив использовать нервозность противника в свою пользу. Так и вышло: тот попытался провести приём, но при этом раскрылся, и Милон без труда провёл очередной захват, перехватив элейца поперёк туловища. Чуть приподняв его над землёй, кротонец подался вперёд всем телом и швырнул соперника на землю, после чего упал на него сверху и придавил его живот ногой. У Гектора заложило уши от криков, прокатившихся по стадиону. Сегодня, кто бы ни победил, именно Милон – главный чемпион. Это была его шестая победа!

Глашатай вышел на середину стадиона и трижды громко объявил: «Милон, сын Диотима из Кротона», после чего судьи поставили великана на бронзовый треножник возле трибуны и вручили ему пальмовую ветвь, одновременно возложив на голову белую ленту.

Ещё запомнились Гектору соревнования мальчиков: бег, борьба и кулачный бой. Он оторваться не мог от юношей, которым не было восемнадцати, а кое-кто был почти его сверстником. Но какими взрослыми они казались! Какое уважение зрителей вызывали! Когда объявляли победителей, они получали не меньше поддержки и одобрения зрителей, чем взрослые атлеты. Зависть нечасто посещала Гектора с такой силой, но сейчас он не мог не признать, что страшно им завидует. Он дал себе клятву как можно скорее оказаться на их месте.

Наступил вечер, и соревнования на стадионе закончились. Предстояла наиболее зрелищная часть – конные ристания. Ипподром располагался чуть южнее стадиона – между трибуной, где сидели судьи и Алфеем. Там была своя, намного более широкая, дорожка, а в центре располагались стойла для лошадей. К стартовой линии начали подъезжать тетриппы – колесницы, запряжённые четвёрками лошадей.

Представление участников отличалось от прежнего: объявляли имена владельцев и клички лошадей. Гектор обратился к Праксидаму и удивлённо спросил:

– А разве имена возниц не должны объявляться?

Праксидам усмехнулся – чуть презрительно, как показалось Гектору:

– Нет. Возницы, как правило, либо рабы, которым запрещено самостоятельно участвовать в соревнованиях, либо бедняки, у которых просто нет средств. Настоящие победители – это владельцы, которым принадлежат кони и колесницы. Так победу добывать намного проще, чем тренироваться день за днём, а потом подтверждать свою силу в борьбе с другими атлетами. В этих соревнованиях слава завоёвывается богатством, а не доблестью победителя. Раньше было по-другому, но гонки слишком опасны, и постепенно владельцы предпочли подвергать опасности слуг, а не себя. Кое-кто из них, правда, до сих пор рискует сам, но таких немного. Жизнь богатых слишком хороша, чтобы отдавать её ради венка.

Видно было, что такое положение вещей волнует не только Праксидама: сидящие поблизости мужчины согласно закивали, хором выражая одобрение.

Возницы тем временем заняли места на колесницах. Они, в отличие от других спортсменов, которые состязались обнажёнными, были в белых накидках. Каждая тетриппа состояла из лёгкой, открытой сзади повозки на двух колёсах. Одной рукой возница держался за поручень повозки, другой – за вожжи. Колесницы выстроились в линию.

Прозвучал сигнал трубы, и гонка началась. В воздух взметнулась пыль, почти сразу скрывшая колесницы, так что с трудом можно было различить цвета отдельных повозок. Они мчались вплотную друг к другу на огромной скорости, и грохот их не перекрывался даже гулом голосов болельщиков, не жалевших глоток. Возницы балансировали с трудом, каким-то чудом удерживаясь на повозке и одновременно управляя лошадьми. Упряжки находились в опасной близости друг от друга, постоянно сталкиваясь, так что уже через шесть кругов осталась лишь половина участников, а двое возниц так и остались лежать на земле, причём один – прямо беговой дорожке. Колесницы проехались по нему, и теперь даже помощь другого возницы, пытавшегося оттащить его на обочину, вряд ли могла его спасти.

Положенные двенадцать кругов сумели сделать всего три колесницы, из которых одна намного опережала других. Она выделялась на общем фоне тем, что в неё были запряжены четыре коня разной масти: гнедой, вороной, буланый и в яблоках.

– Победитель в гонке тетрипп – Клеосфен, сын Понтиса из Эпидамна, – объявил глашатай. – Его лошади – Феникс, Коракс, Кнакий, Самос.

Имя возницы, стоявшего возле треножника, не прозвучало. Впрочем, на голову ему возложили повязку из ткани. И пусть зрелище, недавно развернувшееся перед его глазами, действительно завораживало, Гектор ощутил лёгкое разочарование. Немного чести – получить венок, не прилагая усилий.

Уже начинало темнеть, и дневная жара почти спала. Напряжение уходило вместе с жарой, люди словно остывали, выплеснув за день столько эмоций, что сейчас казались опустошёнными. Даже взрослые зрители явно устали, а многие дети откровенно спали прямо на земляных трибунах Кроноса. Никто, однако, не уходил, ожидая последних соревнований игр – скачек.

По сигналу кони с развевающимися гривами понеслись по дорожке ипподрома, подгоняемые голыми пятками жокеев. Круг ипподрома они прошли на одном дыхании – так, по крайней мере, казалось, а потом их словно тьма поглотила. Гектор открыл глаза, ощутив лёгкий толчок отца, и с удивлением обнаружил, что задремал и пропустил чествование последнего победителя. Сумерки сгустились, даже масти лошадей различались с трудом. Соревнования закончились, зрители поднимались и покидали трибуны, живо переговариваясь и унося с собой впечатления незабываемого дня.

Следующий, заключительный день Олимпийских игр, был посвящён чествованиям победителей, жертвоприношениям богам и пирам. На этот раз отдохнувшей за ночь публике было дозволено увидеть действо, развернувшееся на территории Альтиса, возле алтаря Зевсу. Здесь, на деревянном столе, были разложены тринадцать венков – по числу дисциплин. Гектор увидел это, устроившись на плечах отца, поскольку иначе рассмотреть что-либо в толпе, заполонившей всё вокруг, не представлялось возможным. Не будь это Олимпийские игры, Гектор бы не позволил обращаться с собой, как с маленьким, но в данном случае у него не хватило духу отказаться. Впрочем, он был не единственным сыном, кого отцы поднимали ввысь, давая возможность насладиться зрелищем. Клеант, упрямо не желавший просить о том же Праксидама, в конце концов оказался на мощных плечах бывшего борца и замер, стараясь лишний раз не двигаться.

Судьи тем временем торжественно подвели победителей с белыми повязками на головах и пальмовыми ветвями в руках к столу, где лежали венки из листьев священного оливкового дерева. Откуда-то послышались песнопения, над головами собравшихся размеренно и торжественно плыли мелодии гимнов. Они славили богов и героев – в первую очередь Зевса и Геракла. Далеко не все слова были понятны: звучали песни на древнем дорийском диалекте, отчего ещё сильнее ощущалась связь событий нынешних и прошлых, зародившихся давным-давно, но переданных сквозь века многими поколениями.

Сама церемония отчасти повторяла то, что происходило на стадионе: агонофет объявлял имя победителя, имя его отца и город, откуда он приехал. Один за другим чемпионы подходили к судье, и тот возлагал им на голову поверх белой повязки оливковый венок. Толпа вопила во всю мочь, отдавая дань спортсменам, их силе и ловкости, мощи и храбрости, уму и терпению. Каждому новому имени зрители аплодировали изо всех сил. Земля, где стояли чемпионы, была усеяна цветами, а в воздухе, сопровождаемые музыкальными аккордами флейтистов, носились разноцветные ленточки: ветер швырял их в разные стороны, не давая опуститься вниз.